SLON-PARTY.RU :: Электронные книги как новый объект исключительных прав?

Российский рынок интеллектуальной собственности является одним из самых динамично развивающихся в мире. Его ежегодный оборот в 2001 году составил около 2 млрд. долларов США. Причём, соотношение в структуре экономики между общим объёмом производства и производством интеллектуальных продуктов меняется в пользу последнего. Потенциал роста может быть иллюстрирован, например, тем, что доля прибыли российской фирмы "1С" на одного работника при общей численности персонала менее ста человек в прошлом году составила около 1 млн. долларов США, что в несколько раз больше аналогичного показателя Microsoft Corp.[1] Оптимизация какой-либо деятельности, а особенно традиционного бизнеса позволяет освободить такие материальные и интеллектуальные ресурсы, которые сполна возместят затраты на внедрение и содержание новой технологии. Таков механизм успешного функционирования т. н. новой экономики. Однако новизна данных отношений заключается не только в экономических категориях, но и правовых. На последних мы и остановим наш пристальный взгляд. Специфика отношений в телекоммуникационных компьютерных сетях в правовом контексте состоит в том, что применение к ним уже существующих институтов и норм возможно в достаточно ограниченном объёме. Неизбежны проблемы идентификации субъектов, установления единых правил оборота товаров, работ, услуг, соблюдения публичных интересов. Многие из них не могут быть решены путём правовой рецепции, ибо рассматриваемые отношения требуют подчас совершенно нового, отдельного правового режима. И появление в этом случае новых правовых категорий, например, таких как электронно-цифровая подпись, вполне закономерно. Многое, однако, остаётся вне сферы внимания законодателя. И связано это не столько с его нерасторопностью, сколько с научной непроработанностью самого подхода к новым экономическим категориям в юриспруденции. Именно такая ситуация сложилась с электронными книгами. Существование их в "правовом вакууме специального правового регулирования" не считалось чем-то предосудительным, во всяком случае, в России. И если арест Дмитрия Склярова и ввёл в широкое употребление аглицкое "e-books", то лишь в контексте правомерности/неправомерности этого ареста, "инициированного "акулами" американского бизнеса". Данный факт ещё раз свидетельствует об актуальности исследований правовой сущности электронных книг. Но и без особых "примет времени", ясно, что стабильность гражданского оборота требует недвусмысленного, универсального понимания каждого объекта этого оборота. Изученность проблемы правового определения сущности электронных книг представляется нам недостаточной, что и вызвало к жизни настоящую работу. Единственный существенный факт состоит в том, что американский суд счёл правомерным заключение договоров с авторами на передачу исключительных прав на издание электронных книг их произведений, несмотря на наличие подобных издательских договоров в отношении традиционных книг с другими лицами. Тем самым было признано, что электронные книги не являются книгами. Чем же тогда они являются? Целью работы, как явствует из её названия, является утверждение их самостоятельности как нового объекта исключительных прав. Задачи исследования состоят в рассмотрении принципиальной возможности создания правового режима электронных книг и прав на них в рамках уже существующих конструкций, будь то литературное произведение, программа для ЭВМ или база данных либо отдельного института. Методологическая база исследования находиться в общей логике выделения новых объектов в системе исключительных прав, теоретическая — больше основана на здравом смысле и правосознании автора, чем на специально повещённых настоящей теме научных трудах за отсутствием последних. Информационная база исследования ещё более скупа и охватывает лишь прецеденты, созданные американскими судами. Тем не менее, это не должно служить препятствием для раскрытия темы в полном объёме, т. к. представляется автору трудностью вполне преодолимой.

Определение сущности и понятия электронной книги

Дабы непосредственно ввести читателя в логику исследования, мы позволим следующую историческую, "транснаучную" аналогию. Французская математическая школа достаточно авторитетна и пользуется заслуженным уважением коллег во всём мире. В её недрах созрело особое понимание того, откуда появляются математические законы. Они сродни новым землям, материкам и континентам, коих не касалась нога человека, — говаривали средневековые французские математики, — они требуют такого же открытия, только не морскими экспедициями, а разумом, светом человеческого гения, обозревающим новые горизонты знания. С тех пор нам привычно слышать, что некто открыл новый закон, как будто последний до этого всенепременно существовал.

И коль скоро право есть математика свободы, по расхожей метафоре Нерсесянца[2], то нам предстоит открыть новую, претендующую быть признанной в праве сущность — электронные книги.[3]

Сущность эта вполне определена самим названием. Существует как минимум три значения слова "книга"[4] — 1) произведение печати в виде переплетённых листов бумаги с каким-нибудь текстом, 2) сшитые в один переплёт чистые или разграфлённые листы бумаги для каких-нибудь записей, 3) крупное подразделение литературного произведения, состоящее из многих глав. Первое значение и будет предметом нашего внимания. Нас интересует в данном случае, что речь идёт о тексте, способном быть непосредственно воспринятым, благодаря свойствам соответствующих буквенных знаков и носителя, не требующих иных средств распознавания, кроме органов чувств. Для первого знакомства с электронными книгами дадим следующую дефиницию. Электронная книга - особая форма информации, выраженная в программе для ЭВМ и приложенной базе данных, которые служат для восприятия и оперирования искомым авторским текстом путём алгоритмизации использования этого текста с помощью данных программных средств, при отсутствии которых последний не может быть воспринят или законным способом объективирован вовне. Существенным признаком электронной книги является неразрывная взаимосвязь программной и текстуальной части.

Таким образом, электронная книга не может быть непосредственно воспринята пользователем. Для своего обозрения она нуждается в специальных программных средствах и содержит их в своей структуре. Разумеется, модификация этих программных средств, в том числе с целью снятия детерминированности между "визуализацией" текста и использованием данных средств, не должно производиться третьими лицами, являясь сугубо авторским правомочием. Имея ввиду эту особенность, нам и предстоит сравнить электронную книгу с программой для ЭВМ, определяемой как "объективная форма представления совокупности данных и команд, предназначенных для функционирования электронных вычислительных машин и других компьютерных устройств с целью получения определенного результата"[5]. Более того, "под программой для ЭВМ подразумеваются также … порождаемые ею аудиовизуальные отображения"[6], часто употребляется и англоязычный термин "screen display". Таким образом, возможность чтения такой книги возникает после ряда операций над исходным кодом электронной книги, благодаря которым порождаются визуальные отображения буквенных символов. Тем самым электронная книга "являет" себя как визуально воспринимаемый текст, существующий независимо от вещественного носителя, предварительно обработанный для своего обозрения специально разработанными программными средствами и неразрывно связанный с ними. Электронные книги в равной степени обладают свойствами книги и программы для ЭВМ, что позволяет нам сделать вывод об известной доле их самостоятельности и неслиянности их ни с первыми, ни со вторыми.

Электронные книги с точки зрения современного

Однако приведённые умозаключения, как заметит внимательный читатель, никоим образом не утверждают самостоятельности электронных книг хотя бы как объекта авторского права. Действительно, общим объектом авторского права является "произведение науки, литературы и искусства, являющееся результатом творческой деятельности, независимо от назначения и достоинства произведения, а также от способа его выражения"[7]. Причём и литературное произведение, и программа для ЭВМ, и, очевидно, электронная книга входят в одну группу объектов авторского права согласно п. 1 ст. 7. ЗоАП. При этом книга вообще не может быть отнесена к объектам авторского права. Она лишь одна из овеществлённых форм реализации прав на обнародование (опубликование) как личного неимущественного права автора, а также и права на распространение как имущественного. Электронная книга в этом строго законном смысле также не более чем способ доведения литературного произведения до всеобщего сведения. Поэтому во избежание невольного введения кого бы то ни было в заблуждение без нижеследующего предупреждения нам просто не обойтись. Мы также позволим себе нарушить привычный ход строк, ибо преисполнены осторожности и перед читателем с беглым взором.

И тем не менее, всеми последующими рассуждениями мы изложим все, на наш взгляд, достаточные основания, позволяющие утверждать о сущностной природе электронных книг как объекта исключительных прав.

Разграничение программ для ЭВМ и литературных

произведений: принципы, основания, значение.

Но прежде необходимо разграничить две ставшие уже традиционными стороны одного объекта. Приравненность программы для ЭВМ к литературному произведению в российском законодательстве имеет скорее историческую, даже конъюнктурную причину, судя по перипетиям принятия "типового" для развивающихся законодательств разных стран (ранее не знавших подобного отраслевого регулирования) Закона "Об авторском праве и смежных правах", нежели надлежащее научное обоснование. Ведь годом раньше был принят уже упоминавшийся ЗоПЭВМ, и были все предпосылки для создания нового института в отношении прав на программы и базы данных. "Так, права на программы для ЭВМ признаются сейчас входящими в область авторского права, однако довольно сложно определить, чем является программа — произведением науки, литературы или искусства (написание программы может не требовать математических знаний). Некоторые законодательства пошли по пути признания программ для ЭВМ литературными произведениями. Однако и это решение, очевидно, имеет свои минусы", — осторожно отмечает В. О. Калятин[8].

Первый очевидный "минус" заключается в том, что авторское право охраняет только форму программы, соответственно, создание программного продукта, выполняющего те же функции и с использованием тех же идей, не будет нарушением прав автора программы. Однако для автора программы именно содержательная сторона охраны его произведения наиболее актуальна. Это связано не только с известным исчерпанием сфер применения программ, но и с особенностями их создания. Количество операций, производимых процессором, не так велико (одна математическая — сложение и 196 — 228 простейших логических, например, запоминание значения), кроме того, непосредственно он работает только с двоичными числами. Написание программы в таких условиях потребовало бы неоправданно большого количества времени по сравнению с использованием языков программирования, в которых ввод большого количества типичных команд заменяется одной с использованием гораздо большего числа символов, включая буквенные. И если применение первого подхода ещё десять лет назад было достаточно обоснованно, поскольку процессорные мощности в таком случае не расходуются на трансляцию инструкций из одного языка программирования в другой, то в настоящее время, с экспоненциальным ростом быстроты совершения операций, разница в скорости находится в пределах расчётной погрешности. Таким образом, разумной альтернативы использованию языков программирования в настоящее время нет. Но ведь и число "слов" в этих языках также не безгранично. Причём, для успешного коммерческого будущего программы важен не сам подбор операторов для выражения какой-либо абстрактной идеи, что является не более чем технически сложной задачей, но никак не творчеством, а сама идея, алгоритм. Ведь пользователь покупает не набор компьютерных команд, а средство для выполнения какой-либо задачи, решение (solution). Поэтому самое ценное в программе это идея, алгоритм, идеальная сущность, всё то, что называется usability[9]. Это содержание и находит выражение в виде совокупности инструкций, составляющих алгоритм получения того или иного результата. По существу, именно он представляет наибольшую ценность, как в творческом, так и в коммерческом плане для автора программы. Однако существующий инструментарий авторского права не в состоянии защитить вполне обоснованные интересы автора на определённую "монополию" в отношении указанной ценности. Достаточно будет реализовать удачные находки автора иными программными средствами, как будет создано новое охраняемое авторским правом произведение. Хотя не всё так однозначно. Калятин приводит пример[10] судебной защиты содержания части программы в деле Lotus Development Corp. v. Paperback Software International. Американский суд признал возможность защиты авторским правом интерфейса программы, а именно особой системы меню, использовавшейся в программах Lotus. С другой стороны, возможен и контрпример — использование Microsoft Corp. в операционной системе Windows 95 существенных внешних элементов (desktop — "рабочий стол", Start menu — "меню "Пуск" и др.) операционной системы Mac OS разработанной Apple Corp. Данный факт был предметом судебного рассмотрения, и действия Microsoft Corp. были признаны правомерными. Рассматриваемый вариант такой авторско-правовой защиты идей и принципов, реализованных в программе, был выработан англосаксонской системой и заключается в ведении понятия "non-literal reproduction" (небуквальное воспроизведение). Лицо, допускающее использование уже разработанных способов и форм подачи информации, считается нарушившим исключительное право автора на воспроизведение. Однако, как справедливо отмечает Калятин, "фактически речь идёт не о рассмотрении содержания права воспроизведения, а об охраноспособности различных элементов программы"[11]. Но в любом случае, использование судебного усмотрения или прецедента - это не только шаткое основание для защиты программ для ЭВМ, не соответствующее требованиям стабильности, определённости и независимости от полноты доказывания в процессе. Это ещё и прямое искажение тех целей и задач, которые стоят перед авторским правом. Особенно это касается России как фактического рецепиента романогерманской (континентальной) системы права.

Обоснование необходимости нового правового режима

В отношении программ для ЭВМ принцип юридической экономии не может быть применён: слишком много юридически значимых отличий от литературного произведения. С другой стороны, очевидна близость программы для ЭВМ к объектам патентного права. Данный институт исключительных прав мог бы предоставить разработчикам защиту содержания программ. Но требования новизны, изобретательского уровня и промышленной (в нашем случае аппаратной) применимости, необходимость специальной регистрационной процедуры и экспертизы не смогли бы обеспечить надлежащую охрану в силу труднодоступности последних. Так, "Министерство экономики и технологий Германии провело среди индивидуальных разработчиков и руководителей немецких предприятий опрос на тему патентования ПО [программного обеспечения — И.Р.], а также сопоставило патентное законодательство Европы, США и Японии. Авторы исследования пришли к выводу, что в Европе не следует разрешать патентование программных продуктов, которое в США предусмотрено законом. По мнению специалистов, санкционирование патентования может поставить под угрозу высокие темпы инновации, интероперабельность программных продуктов и развитие модели открытого кода в Европе. Европейская комиссия разрабатывает законопроект, который должен согласовать правила патентования во всех странах — членах ЕС (в настоящее время в каждом из государств действуют свои правила). В данный момент закон запрещает патентование программ на уровне ЕС"[12]

Сущностная юридическая самостоятельность программ для ЭВМ обосновывается в нашем случае не столько самим предметом, сколько указанием на то, чем он не может являться, то есть негативным методом. Но это никоим образом не умаляет требование выражения этой самостоятельности в совершенно другой категории, чем литературное произведение. Это уже отмечалось в юридической науке: "… в отношении программ для ЭВМ охрана сущности решения была бы более удобным вариантом, чем исключительно охрана формы. Фактически же речь должна идти о создании в будущем отдельного правового режима. … Очевидно, что создание специального института прав на программы для ЭВМ в наибольшей степени отразило бы особенности использования данных объектов исключительных прав, однако это бы потребовало значительных затрат времени на разработку соответствующей концепции"[13].

Но, даже установив юридические основания и целесообразность регулирования прав на программу для ЭВМ иным способом, нежели существующий теперь, нельзя считать нашу цель достигнутой, ибо права на программы для ЭВМ и на базы данных существуют в рамках одного правового режима. Существующее в настоящее время понятие базы данных не позволяет считать электронную книгу чем-либо отличным от базы данных. Последняя понимается как объективная форма представления и организации совокупности данных, систематизированных таким образом, чтобы эти данные могли быть найдены и обработаны с помощью ЭВМ (ст. 1 ЗоПЭВМ). Таким образом, в качестве "совокупности данных" может выступать и литературное произведение. Главное, чтобы оно было представлено в такой форме, в которой было бы доступно для обработки с помощью ЭВМ. На первых страницах настоящей работы мы сознательно не касались данного положения. Всё внимание было уделено сравнению программ и электронных книг. Для чего, казалось бы, анализировать две сходные, но не тождественные разновидности одного объекта авторского права, когда существует нормативно установленный субститут электронных книг — база данных? Первый аргумент, по нашему мнению, может состоять в том, что, как уже упоминалось, коммерческой и творческой ценностью является решение (solution). И обе "совокупности данных", одна, "предназначенная для функционирования ЭВМ", другая, "систематизированная для обработки с помощью ЭВМ", являются условием и средством создания такого "решения". Данная логика исходит из предположения о том, что программа предназначена для нечто большего, нежели исключительно "функционирование ЭВМ", и распространяется на прикладные программы, а не операционные системы. В данном случае речь идёт о "первичности" программы и о понимании ЭВМ как аппаратном средстве для её функционирования. Второй аргумент, изысканный автором, заключается в констатации наличия излишне широкого понятия базы данных в ЗоПЭВМ и необходимости его приведения в адекватное состояние с учётом существенных признаков базы данных. Одним из таких признаков является взаимосвязь элементов базы. Обычным является осуществление дискретного деления на отвечающие запросу элементы и на не отвечающие. В этом случае "взаимосвязь" через внешний коннотент является внешней, условной, механистичной в силу одномерного деления всех элементов на два множества. Возможна и внутренняя, более глубокая интеграция, когда значение одних элементов влияет на другие, как это происходит в такой разновидности базы данных как электронная таблица. Основное отличительное качество базы данных — это функциональная цель её создания — выделение таких элементов, в которых наличествует затребованный признак, из множества других. Ведь и художественный текст по сугубо формальному признаку можно отнести к базе данных (как это сделал законодатель применительно к любому электронному тексту), например, констатацией того факта, что можно найти в тексте все слова из пяти букв со второй "о". Но цель написания того или иного литературного произведения совсем в другом. В этом отношении электронный текст, безусловно, отличен от базы данных.

Теперь мы и подошли непосредственно к выделению подмножества электронных книг из всего множества электронных текстов. Отличие заключается в необходимости специальных программных средств, особого программного обеспечения, или отсутствии таковых для прочтения первых и вторых. Внешне это выражается в том, что один и тот же текст может существовать в разных форматах: доступный к прочтению с использованием стандартных средств операционной системы (при этом, как правило, исходный текст файла тождественен требуемому тексту), и, напротив, не могущий быть представленным в читаемой форме с использованием таковых. При этом согласно данному нами в начале работы определению электронной книги программная часть электронной книги и содержательная не могут быть отделены друг от друга без ущерба для всего произведения и каждой его части. Другими словами, невозможно вычленить текст из электронной книги, не применяя предусмотренные для её прочтения программные средства. Вот поэтому, электронную книгу нельзя считать эклектичным соединением программы для ЭВМ и литературного произведения как двух "объектов" авторского права (исходя из предположения о существовании авторского права на произведение, пока не установлено иное). Но это вовсе не означает, что традиционное литературное произведение не может стать электронной книгой. Может! Причём литературное произведение, по мнению американского суда, в этом случае приобретает новую форму — форму электронной книги. При этом суд сделал вывод о существовании у автора нового правомочия — правомочия на издание электронной книги. Вот суть спора между Random House и Rosetta Books. "В феврале 2001 г. крупнейшее англоязычное издательство Random House обвинило компанию Rosetta Books в нарушении авторских прав. Rosetta Books опубликовала электронные версии книг Курта Воннегута, Уильяма Стайрона и Роберта Паркера, исключительные права на издание которых принадлежат Random House. В июле того же года суд рассмотрел иск Random House. Судья Сидней Стайн пришёл к выводу, что исключительные права Random House не распространяются на электронные книги, поскольку договоры с писателями были заключены задолго до появления такого понятия. Таким образом, ни о запрете продаж электронных книг RosettaBooks, ни о возмещения нанесённого ущерба речи быть не может. По мнению Стайна, электронная книга никак не может считаться разновидностью обычной книги, - для этого у них слишком много отличий. Согласно Вебстерскому словарю, который был выпущен Random House, книга - это "написанное или отпечатанное типографским способом художественное или нехудожественное произведение, состоящее, как правило, из листов бумаги, скреплённых или переплетённых в обложке". Очевидно, что электронная книга не соответствует этому описанию. Издательство Random House несогласно с решением суда. "Мы остаёмся при своём мнении, согласно которому электронные книги - тоже книги, а значит, заключённые нами договоры с авторами дают нам права и на электронное издание", - говорится в сделанном ими заявлении"[14]. Вполне логично предположить, что согласно парадигме "расщеплённой собственности" англосаксонской системы ряд правомочий нового, на наш взгляд, объекта интеллектуальной собственности — электронной книги будет принадлежать автору литературного произведения, облекаемого в новую "форму", а правомочия из "программной" части электронной книги - автору этого решения. Таким образом, можно говорить о возможности соавторства в отношении нового объекта исключительных прав (интеллектуальной собственности). Впрочем, принудительное соавторство, без испрошения согласия обладателя (или даже обладателей) авторских прав на литературное произведение, используемого как первооснова для создания электронной книги, для распространения непосредственно электронной книги, является, на наш взгляд, порочным явлением. Но, как мы считаем, ни предварительного, ни постфактум, согласия не требуется на создание программной части электронной книги. Хотя созданная при таком условии электронная книга будет являться продуктом приватного пользования (и уж, естественно, без извлечения прибыли) автора программной части: коммерческое использование электронной книги как продукта массового воспроизведения в таком случае явилось бы нелегальным. Во всяком случае, такое понимание ситуации отвечает принятым взглядам на права авторов, в частности, на воспроизведение произведения в цифровой форме, цифрового распространения или передачи ("digital dissemination or transmission right" в аутентичном варианте) и на преобразование произведения в первую очередь.

Осталось добавить, что для полного понимания сущности электронных книг необходимо рассмотреть особенности их оборота. Ведь большинство сказанных аргументов могло быть отнесено и к традиционным книгам, если бы не это обстоятельство. Так, можно было бы говорить о дизайне оформления книги, особом способе переплёта и других возможных объектах охраны, связанных с вещественным носителем, наряду с собственно литературным произведением, и на этом основании заявлять о возникновении нового объекта, но это абсурдно. В отличие от традиционной, электронная книга соединяет в себе неразрывным образом две идеальные сущности. (Строго говоря, рассматривая и традиционную книгу, мы имеем дело с исключительно идеальными сущностями в силу "нематериальной" природы права.) На этом остановимся особо. До недавнего времени любые объекты, представленные в электронном виде, считались имеющими свой вещественный носитель, например, содержались в файле — поименованном месте на НЖМД (накопителе на жёстких магнитных дисках), либо каком-то ещё носителе (накопителе). Такое понимание размещения информации существует по сей день и именуется аббревиатурой SAN (Storage Area Network – хранение информации, доступной из сети). С развитием компьютерных телекоммуникационных сетей появилась новая парадигма - NAS (Network Area Storage – сетевое хранение информации), в которой сеть перестала пониматься как связующее звено между отдельными ЭВМ, но приобрела самостоятельный, самодостаточный характер информационного ресурса. Причём для информации, хранящейся в сети, уже не важен конкретный вещественный носитель: он просто-напросто ноуменально исчезает в силу лишённости свойства атрибутивности, хотя фактически где-то есть. С точки зрения формальной логики, можно говорить об элиминации субъектно-предикативной обусловленности между содержанием и формой. Более того, исключительно на этом пути освобождения информации от непреодолимой ограниченности вещественных её спутников лежит окончательная реализация свойств системности и универсальности. Выражением этого может быть построение иерархической структуры описания места элемента, например, осуществлённого в URL[15]. Отсюда возникает явление автаркии[16] информационного поля. И электронная книга эвентуально как особый вид информации, информации, по отношению к которой могут возникать самостоятельные в обороте права, также не имеет носителя и перестаёт определяться вспомогательной ролью традиционных книг как исключительно формы литературного произведения.

Итоги любого исследования, и данная работа не исключение, должны содержать указание на получение нового знания. Это знание, на наш взгляд, заключается в том, что электронной книге имманентны такие свойства, которые характерны для самостоятельного объекта исключительных прав. Найденное спекулятивным методом понятие "электронной книги" всецело отвечает требованиям разумности и, следовательно, действительности в силу их тождества. Открытая нами сущность в праве как сфере должного, как мы полагаем, и позволяет сделать вывод о научной новизне работы. Уточняем, что "электронная книга" как объект исключительных прав относиться к праву в его классическом гегелевском понимании. На пути позитивизации этого, если хотите, естественно-правового понятия лежит практическая значимость сделанных нами выводов. Возникновение электронных книг по своему социо-культурному значению может быть сравнимо с изобретением печатного станка. Именно с тем моментом связано формирование современного авторского права. Оборот электронных книг требует правового регулирования в не меньшей степени, и первый шаг заключается в изучении правовой сущности самой электронной книги как результата интеллектуальной деятельности и возникающих в этой связи исключительных прав. Постановка вопроса о неизбежности создания нового объекта права, если позитивно установленный перечень таковых объектов не может вобрать новый без ущерба для его существенных свойств, представляется вполне обоснованным. Применив общие начала права в этой области путём изучения оснований для выделения такого нового объекта исключительных прав как электронные книги, следует сделать заключение об особом статусе последних даже в рамках существующего российского законодательства. Каким образом вписать недавно появившееся явление в целом в систему исключительных прав, формирование которой также нельзя считать оконченной, судя по спорам над третьей и возможной четвёртой частями Гражданского кодекса РФ, ещё предстоит решить. Насколько предложенный нами вариант будет соответствовать этой системе также пока не ясно. Велика роль и практики правоприменения, которая также пока не накоплена. Кроме того, предстоит урегулировать непосредственно оборот электронных книг в компьютерных телекоммуникационных сетях, что, безусловно, найдёт отражение в новых свойствах самих электронных книг, но который также будет и определяться таковыми свойствами. Предметом дискуссии остаются и правомочия субъектов в отношении электронных книг. Особенно напряженно отстаиваются права пользователей на fair use (добросовестное использование), в частности на резервное копирование, дарение, передачу во временное безвозмездное пользование, декомпиляцию, адаптацию. Всё это говорит о насущной необходимости дальнейшего изучения затронутой темы. Посему данную работу следует считать предтечей другого обширного исследования, ибо вопросов поставлено больше, чем дано ответов, а концептуальное осмысление и первых, и последних не закончено.

Закон РФ от 9 июля 1993 г. N 5351-I "Об авторском праве и смежных правах". Опубликован в "Российской газете" от 3 августа 1993 г., Ведомостях Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации от 12 августа 1993 г., N 32, ст. 1242

Закон РФ от 23 сентября 1992 г. N 3523-1 "О правовой охране программ для электронных вычислительных машин и баз данных". Опубликован в "Российской газете" от 20 октября 1992 г. и в "Ведомостях Съезда Народных Депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации" N 42 от 22 октября 1992 г., ст. 2325

Калятин В. О. Интеллектуальная собственность (Исключительные права). –М., "Норма", 2000.

Перспективы решения правовых проблем, возникающих в деятельности средств массовой информации. //По материалам Первой всероссийской конференции юристов, оказывающих поддержку средствам массовой информации (29–30 марта 2001, Москва). ‑М., "Права человека", 2001.

Журналистика в стиле он-лайн. -М., "Вагриус", 1999.

Смыслина Е. В. Защита исключительных прав на программы для ЭВМ в глобальных компьютерных сетях.// Юрист. 2001. №5.

Терин В.П. Массовая коммуникация, исследование опыта Запада. ‑М.,МГИМО МИД РФ, 2000.

* Сообщением, передаваемым средством общения, является само это средство (англ.). Герберт Маршалл Маклуэн.

[1] Жёлтая сеть Нуралиева.//Эксперт. 08-10-2001 N 37 (297).

[2] Нерсесянц В. С. Философия права. –М., "Норма — Инфра × М", 1999. С. 17.

[3] Использование русского перевода "e-books" представляется вполне оправданным. Во-первых, в силу дословной эквивалентности перевода оригиналу, что, заметим, не всегда имеет место, например, как в термине "e‑government" (технология оптимизации работы властных органов через использование электронных средств). Во-вторых, это позволит избежать неблагозвучности при возможной латинизации произношения.

[4] Ожегов С. И. Словарь русского языка. –М., "Русский язык", 1987. С. 226.

[5] Закон РФ от 23 сентября 1992 г. N 3523-1 "О правовой охране программ для электронных вычислительных машин и баз данных" (ЗоПЭВМ). Ст. 1.

[6] Там же.

[7] Закон РФ от 9 июля 1993 г. N 5351-I "Об авторском праве и смежных правах" (ЗоАП). Ст. 6.

[8] Калятин В. О. Интеллектуальная собственность (Исключительные права). –М., "Норма", 2000. С. 32.

[9] Usability (англ.) — способность удовлетворить пользовательский интерес. В маркетинге означает такие свойства товара, которые, во-первых, полностью удовлетворяют ожидания покупателя и, во-вторых, формируют положительный эмоциональный опыт обращения с данным товаром.

[10] Там же. С. 180.

[11] Там же. С. 189.

[12] Между строк// Computerworld Россия. 2001. 25 декабря.

[13] Калятин В. О., Там же. С. 179, 181.

[14] По сообщению информационного агентства "Компьюлента" от 16.07.2001, 11:05 (http://www.compulenta.ru).

[15] URL (Uniform Resource Locator). Адрес, указывающий протокол (такой как HTTP или FTP) и расположение объекта, документа, веб-страницы или другого ресурса в Интернете или интрасети, например: http://www.microsoft.com/. Справка программы Microsoft Word 2002.

[16] Автаркия (лат.) – самовластность, самостоятельность; обычно используется применительно к характеристике власти, поддерживаемой самою же собой, имеющую основу и причину своего существования исключительно в себе самой.